Бог, то ли по ошибке, то ли умышленно, стер мою память о прошлом, частично. Я запомнила и ад, в котором была долгое время, я запомнила и ощущения ужаса, я запомнила своё детство, начиная сызмальства. Гипотетически, я не должна помнить периоды своего очень раннего детства, но я отчетливо помню всё в деталях. Рассказываю матери, она не верит. Помню, качает меня на руках, приложив к груди, а я помню ощущения, когда материнский сосок у тебя во рту — упругий и сладкий. Помню, поет песню про какого-то Николая, я хочу спать, глаза закрываются, но я все же успеваю вывернуться и бросить взгляд на шторы. Такими я запомнила их на всю жизнь – песочного цвета, поперек – полоски-волны, от более светлого оттенка, почти до темно-коричневого. Рассказываю об этом случае матери — она не верит. Эти шторы были у нас тогда, когда мне было семь месяцев.
Мне предстояло вынести достаточно горечи и разочарований. Это хуже, чем тот ад, в котором я была. Потому, что каждое разочарование, каждый разрыв отношений, был сродни разрыву сосудов головного мозга и болью отзывался в моем сердце и моей душе.
В детстве, помню, испытала настоящий страх потери родителей. День, когда я заболела и меня положили в больницу. Отец нес меня на руках по длинному коридору, я со страхом смотрела на круглые лампы на потолке. Я чувствовала страх одиночества. Я предвкушала, что сейчас я останусь одна. И это случилось. Отец ушел, оставив меня. Днем я ждала их, своих родителей, стоя у окна. Меня не интересовали ни другие дети, ни их игры, ни люди в белых халатах. Я ужасно тосковала в одиночестве. До сих пор я испытываю дикую тоску, когда уезжают или уходят близкие мне люди. Мне не хочется ни есть, ни пить, ни говорить. Большей частью я стою у окна, либо лежу лицом вниз и беззвучно плачу. Убегая немного вперед, скажу, что с возрастом я научилась избавляться от этого чувства. Я просто ограничила круг общения, и теперь от меня редко кто уезжает или уходит. Но вместе с ним, если уход все же состоялся. Я переживаю его еще более болезненно.
Знаете, этот коридор с круглыми лампами на потолке, по которому меня нес отец, что бы оставить одну, я часто вижу во сне. Вообще, коридоры больниц я во сне вижу часто. И часто вижу себя, в качестве пациента. Я не знаю, с чем это связать, но после таких снов, я чувствую себя разбитой и бесполезной.
На самом деле, я считаю сейчас, что дети должны рождаться тогда, когда ты к этому готов. Когда знаешь, что ребенок дороже всего на свете. Дороже друзей, мужчин, женщин, свадеб друзей и чьих-то праздников. Впоследствии, я совершила много ошибок, прежде чем понять это. И за эти ошибки расплачиваюсь до сих пор.
Там, в детстве, мне казалось, что время тянется медленно, что зима – это целая вечность, что кофта, которую мне надевала мама, слишком колючая, а в моей комнате много света. Побывав долгое время в аду, я отвыкла от яркого света и не любила его. Наверное, поэтому, долгое время в моей квартире, били плотные шторы, которые я всегда задергивала.
А еще я безумно боялась остаться одна. Без родителей. Я не знаю, с чем это связано, но я очень боялась их потерять.
О том, как я их потеряла на определенное время, я расскажу. Обязательно расскажу. Завтра.